Истинная форма нового мира/Глава 1. От заката до рассвета

Автор: Terra & Kam1kadze

Бета: Нанао-тян (соавтор)

Фэндом: Bleach 

Персонажи: Весь Готей-13, семья Куросаки, одноклассники Ичиго, арранкары, вайзарды

Рейтинг: NC-17 

Жанры: Гет, Слэш (яой), Фемслэш (юри), Романтика, Ангст, Юмор, Флафф, Драма, Фантастика, Детектив, Экшн (action), Психология, Философия, Пародия, Повседневность, Ужасы, Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship), Стёб

Предупреждения: Смерть персонажа, OOC

Размер: планируется Макси, написано 495 страниц 

Кол-во частей: 115 

Статус: в процессе написания 

Пятничную тишину пыльного города нарушил громкий рев моторов. Колонна мотоциклов, промчавшись через открытые, пока светло, ворота в энергетическом куполе с радиационной защитой, пронеслась по сонным улицам и остановилась возле двухэтажного здания бара с незамысловатой вывеской «У Шунсуя». Пока байкеры глушили моторы, из дверей заведения вышел хозяин – высокий широкоплечий мужчина лет тридцати с длинными волосами, забранными в неряшливый хвост, и трехдневной щетиной. Он был одет в дурацкую розовую рубашку в цветочек, на голове красовалась рыжеватая ковбойская шляпа. Пожевав соломинку, он улыбнулся и произнес:

— Вы как всегда вовремя, ваше величество.

Огромный байкер с повязкой на правом глазу и вертикальным шрамом под левым скривился и ответил низким хриплым голосом:

— Еще раз так назовешь меня – убью.

— Тебя, Кенпачи, пивом не пои, дай только подраться, — рассмеялся его собеседник. – Между прочим, пунктуальность – вежливость королей, а вы всегда приезжаете в одно и то же время. Так что…

Он лукаво улыбнулся и развел руками, все же не рискуя снова обращаться по придуманному титулу. Голова-то одна, хоть и давно не бритая и не чесанная.

Среди более чем десятка байкеров только один был в шлеме. Поставив мотоцикл на подножку и вытащив ключи, он снял шлем и встряхнул иссиня-черными волосами, опускающимися чуть ниже мочек ушей. Попытался привести прическу в порядок, смотрясь в тонированный визор, однако отражение оставляло желать лучшего, и он спросил у хозяина бара:

— Кеораку-сан, вы повесили новое зеркало в туалете?

— Конечно, Юми-тян, большое, как раз в твоем вкусе.

Один из парней, совершенно лысый, нахмурился и, подойдя к Кеораку вплотную, тихо проговорил, глядя ему в глаза:

— Я вас очень уважаю, Кеораку-сан, но не смейте так называть Юмичику.

Кеораку поднял руки и примирительно ими замахал.

— Иккаку-кун, да я ж чисто по-дружески, ты же знаешь, я не по этим делам. Спроси у Нанао-тян, она подтвердит. Если хочешь, буду звать его Аясегава-сан.

Зараки Кенпачи тем временем расстегнул пряжку у себя на груди и стянул с плеч перетягивающие куртку лямки огромного рюкзака, который он осторожно поставил на сиденье мотоцикла. Из рюкзака выбралась крохотная девчушка с ярко-розовыми волосами, ловко залезла байкеру на плечо и радостно пропищала:

— Будем веселиться, Кен-тян?

— Пока что только отдыхать, Ячиру, — хмыкнул Кенпачи и направился в бар. 

Остальные байкеры потянулись за ним. Мадараме Иккаку все еще хмурился, но подошедший Юмичика взял его под руку и повел внутрь, что-то шепча на ухо. С другой стороны к ним подлетел высокий парень с короткими темными волосами, тремя вертикальными шрамами на правой щеке и татуировкой в виде числа 69 на левой. Шлепнув Иккаку по плечу, он весело сказал:

— Хорош дуться! Через час стриптиз начнется, успеем накатить как следует!

— Ты, Шухей, только о сиськах и выпивке и думаешь, — протянул Юмичика.

— Сиськи – святое! — радостно ответил тот. – Особенно такие.

В баре было пока еще тихо, за стойкой пили пиво всего три человека. Интерьер был простым и ненавязчивым, но очень уютным: прочные деревянные столы, удобная барная стойка с высокими стульями, бильярдный стол и несколько мягких диванчиков по краям довольно просторной комнаты. Байкеры расположились поближе к небольшой сцене с шестом, где скоро должно было начаться главное пятничное действо Сейретея.

— Нам как обычно, — бросил Кенпачи барменше, проходя мимо стойки и даже не посмотрев в ее сторону.

Невысокая девушка в очках и со строгим пучком нахмурилась и, видимо, хотела что-то ответить, но тут встрял Кеораку.

— Нанао-тян, не обращай внимание, он всегда такой. По правде, для него просто что-то сказать, не заехав собеседнику в ухо, уже вежливо.

Нанао вздохнула и полезла в шкафчик за виски, которое предусмотрительный хозяин приготовил для своих постоянных посетителей еще с утра.

— Ну, рассказывайте, как дела в Руконгае, — сказал Шунсуй, выставляя на столики бутылки, стаканы и ведерки со льдом. – Зомби пошаливают?

— Пошаливает вот он, — Кенпачи кивнул на Юмичику, который уже вернулся из туалета и пытался усесться на колени к Иккаку, — а зомби людей жрут.

— Активно жрут-то? – спросил ничуть не смущенный Кеораку.

— На этой неделе побольше, чем на прошлой. Обглоданных начисто пятеро, новых ходячих трое, мы убили двадцать или тридцать.

— Двадцать или тридцать? Что ж так неточно?

— Делать нам нечего, кроме как зомби считать, — хмыкнул Кенпачи.

— Кен-тян их прямо с байка бах-бах и в клочья! – радостно сообщила Ячиру. – Я двоим бошки снесла!

— Умничка! — умилился Кеораку, передавая девочке тарелку с пирожными, которую как раз принесла Нанао. Розовый апокалипсис с радостным няканьем набросился на угощение и более в разговор не встревал.

— Кеораку-сан, — обратился к хозяину Юмичика, — когда вы уже поставите в туалете душевую кабинку?

— Это еще зачем?

— Этим мужланам, может, и все равно, — парень небрежно махнул рукой на своих товарищей, — а вот мне хотелось бы помыться с дороги. Руконгай такой пыльный, фу.

— Юмичика, ты извини, что напоминаю уже в который раз, но ты тусуешься с бандой байкеров без определенного места жительства и, насколько мне известно, не первый год. Пора бы уже привыкнуть к отсутствию душевых кабинок на каждом углу.

— А я и не прошу на каждом углу, — захлопал ресницами парень. – Мне достаточно, чтобы вы поставили кабинку в туалете.

— Юми, ну хватит уже, ты каждую неделю его достаешь, — устало сказал Иккаку.

— Но я не могу расхаживать как немытая обезьяна!

— Кстати об обезьянах, — радостно сказал Хисаги Шухей, поднимаясь со стула. – Ренджи, тебя как сюда пустили? С каких пор татуировки считаются показателем совершеннолетия?

К байкерам приближался рослый хорошо сложенный парень с длинными красными волосами, забранными в высокий хвост, и татуировками на лбу. Черные зигзагообразные линии расчерчивали также шею, скрываясь под воротником черной кожаной куртки. Это был Абарай Ренджи, бывший член банды, всего два месяца назад ставший помощником шерифа и перебравшийся на постоянное жительство в город.

— Тебе прекрасно известно, что мне уже девятнадцать, — ухмыльнулся Абарай, пожимая руку приятеля.

— Между прочим, когда ты впервые появился здесь пару лет назад, то утверждал то же самое, — вмешался в разговор Кеораку.

— Тогда мне пришлось соврать, потому что иначе вы бы меня не пропустили в бар, — выкрутился Ренджи. — Но теперь я и правда совершеннолетний, да и выпить могу побольше, чем многие из вас, — он выразительно покосился на Шухея.

— Это потому, что ты здоровенный бабуин! – осклабился тот. – Присаживайся, до стриптиза еще поболтать успеем.

— Ох, Шухей, хватит уже делить жизнь на «до стриптиза» и «после стриптиза», — Юмичика картинно закатил глаза.

— Да отвали ты, — буркнул покрасневший Хисаги. – Такой стриптиз тебя одного может равнодушным оставить.

— Ну, почему только меня? Иккаку тоже вот мало интересуется. Правда? – и обернулся на друга. Тот отвел глаза и как-то неопределенно мотнул лысой головой. Юми скривился. – Ой, вам, мужикам, только сиськи покажи, вы про все на свете забудете.

Ренджи, только что сделавший глоток из стакана, прыснул и закашлялся. Шухей, сам едва не подавившийся виски, похлопал его по спине. Шунсуй от души расхохотался.

— Предупреждая ваши вопросы, — высокомерно ответил Юмичика, — отвечу. Нет, я не мужик. Я красивый молодой мужчина с великолепным вкусом и чувством прекрасного.

— Охренеть, и как только нам дозволяется топтать ту же землю, что и тебе, — пробормотал Абарай.

— Ты, Ренджи, скоро тут совсем одичаешь со своим шерифом. Ты ведь у него этой высокомерной грубости набрался?

— Одичал я, пока с вами два года мотался по всему Руконгаю, а шериф помогает мне наладить жизнь цивилизованного человека.

— Ну и как он? – спросил Хисаги. – Говорят, зверюга тот еще.

Ренджи нахмурился и стукнул стаканом по столу.

— Зверюга – это, извините уж, Зараки. А шериф Кучики – представитель закона, интеллигентный человек с хорошим воспитанием и исключительным понятием о чести и гордости. Быть его помощником – большая честь для меня.

— Да уж, понятия о чести и гордости у него действительно исключительные, — пробормотал Иккаку.

— Что ты хочешь этим сказать? – тут же взвился Абарай, наклонившись к Мадараме так близко, что едва ли не носом в него уткнулся.

— Что Кучики – ледяная статуя и ему в самый раз украшением на новогоднем банкете служить, — ехидно сказал Юмичика. – Угомонись уже, а то стриптиз пропустишь. И не надо пускать дым из ноздрей, никто не покушается на честь шерифа, просто немножко зубоскалим. Ты ж Зараки назвал зверюгой.

— А, ну да, — Ренджи поскреб в затылке. – Ну, тогда квиты. Давайте уже хвастайтесь застреленными мертвяками.

— Дождешься от них, — усмехнулся Кеораку. – Они их не считают, представляешь?

— Вы что, больше не соревнуетесь? – удивленно спросил Ренджи.

— Да ну их, — нахмурился только что подошедший здоровяк в темных очках. – Забросили это дело после Кайена.

— Ох, да, простите, что напомнил, Иба-сан.

Все байкеры горестно вздохнули и молча выпили в память о погибшем товарище. Шибу Кайена, веселого и добродушного парня, знали почти все в Сейретее. Пару недель назад во время очередной ничем не примечательной схватки с зомби ему так здорово досталось, что даже специальные средства для обеззараживания не помогли. Кенпачи сам застрелил его, потому что никто из друзей не смог этого сделать.

— Ну а ты как, не просидел еще штаны в офисе? – спросил Иба. — Ты с этим бюрократом скоро совсем стрелять разучишься.

— Кучики-сан не такой зануда, как вы все думаете, — буркнул Абарай. – Мы по два-три раза в неделю ходим на рейды в ближние районы Руконгая. Вчера ночью вот были, троих упокоили. И вообще, отстаньте от шерифа, расскажите лучше, до какого района на этот раз доехали.

— До шестидесятого. Ты не поверишь, но там до сих пор есть живые люди и даже вполне вменяемые.

— Интересно, как там в семьдесят восьмом… Наверное, одни мутанты уже остались.

— Нету там больше мутантов, ты же уехал! – крикнул из-за соседнего столика Иккаку.

— А мне кажется, последним мутантом там был ты! – прорычал Ренджи.

— Мальчики, заткнитесь, завтра подеретесь, если уж так приперло! – встрял Юмичика. – Сегодня мы отдыхаем.

— Ребят, будете бить друг другу рожи, выйдите на задний двор, ладно? – лениво сказал Шунсуй. – Здесь нельзя, сами знаете, а у переднего входа вас шериф может увидеть, тогда еще долго драться не сможете. Особенно ты, — и он с похабной ухмылкой ткнул пальцем в Ренджи. – Пойду-ка потороплю Рангику, а то Хисаги в ожидании слюной захлебнется.

Под громкий хохот байкеров и смущенное бормотание покрасневшего до ушей Шухея Кеораку направился вглубь бара к неприметной дверце с надписью «Только для персонала». Через несколько минут почти весь свет в зале погас, остались только небольшие светильники вдоль стен, а над маленькой сценой с шестом наоборот зажегся софит. Кто-то нетерпеливо свистнул, на него раздраженно зашикали. Заиграла старая, но любимая многими песня «Only after dark», и из-за пурпурной бархатной кулисы показалась изящная женская ножка в серебристой туфельке на высоченной шпильке.

Теперь все байкеры дружно засвистели, и ножка пропала. Потом появилась рука с широким резным браслетом на запястье, за ней – круглое плечико, несколько прядок длинных рыжих волос и, наконец, вышла Мацумото Рангику, главное украшение бара «У Шунсуя». Второстепенным украшением бара, по его собственному выражению, был, конечно же, сам Шунсуй. Девушка ловко зацепилась ногой за шест, невероятным образом изогнула спину и провела пальчиком по щеке Хисаги, который по обыкновению сидел вплотную к сцене. Парень покраснел еще сильнее и вцепился в край стола, сидевший рядом с ним Ренджи только хмыкнул и подмигнул Рангику. Та подмигнула в ответ, вернулась к шесту и начала танцевать, понемногу избавляясь от крохотных, но многочисленных деталей одежды.

Юмичика, как всегда, скучал. Он, конечно, любил все красивое, а Рангику была исключительно красива, но к женскому стриптизу был совершенно равнодушен. Стриптизершей и по совместительству барменшей он предпочитал любоваться во время задушевных разговоров за стойкой бара. Парень скосил глаза на Иккаку. Тот, конечно, не выказывал такого энтузиазма, как помешанный на Мацумото Хисаги, однако наблюдал за танцем с интересом, разжигающим в Юми яростную ревность.

Аясегава тряхнул роскошными волосами и расстегнул куртку, однако это не произвело ожидаемого эффекта. Вероятно, потому, что в этот момент Рангику расстегивала корсет. Тогда он наклонился к Мадараме и нежно подышал ему в ухо. Иккаку стало щекотно, он мотнул головой и был чувствительно укушен за мочку. Он удивленно посмотрел на друга и наткнулся на призывный взгляд бездонных фиалковых глаз. Юмичика взял его за руку, поднялся и потянул за собой. Не повиноваться Иккаку не мог. Юми затащил его в туалет и запер дверь.

— Кеораку-сан нам головы оторвет, — сказал Иккаку внезапно охрипшим голосом.

Юмичика не удостоил его ответом. Он налетел как ураган, впился в губы Мадараме, попутно срывая с него куртку. Тот уже забыл о грядущей расправе со стороны хозяина бара, схватил Юми за плечи и впечатал его в огромное зеркало, совсем недавно заменившее то, что они разбили при похожих обстоятельствах. Они целовались неистово, будто не виделись по меньшей мере месяц, пальцы Иккаку путали шелковые черные волосы, Юмичика жадно гладил рельефные мышцы на груди и животе байкера. Когда воздуха стало катастрофически не хватать, он принялся целовать шею, осторожно и не очень прихватывать острыми зубами кожу, не заботясь о том, что могут остаться следы. Иккаку шумно прерывисто дышал, он уперся одной рукой в стену рядом с зеркалом, а другую запустил под футболку Юми и дрожащими от возбуждения пальцами поглаживал ухоженную атласную кожу, слегка щекотал под мышками и, дразня, задевал соски. Пальцы Юмичики добрались до пояса его кожаных брюк, и Мадараме, не выдержав, негромко застонал. Он положил ладонь на черноволосую макушку и нетерпеливо надавил, направляя любовника…

Никто из восторженной публики не заметил, что не хватает пары байкеров. Однако Кеораку, несмотря на поглощаемое в убийственных дозах виски, всегда старательно следил за порядком и обратил внимание, что Иккаку и Юмичика ушли в туалет вместе. Подождав для приличия несколько минут, он допил содержимое стакана, тяжело вздохнул и встал со стула. Туалетная комната в баре была одна, но с тремя кабинками. Шунсуй подергал дверь туалета, обнаружил, что она заперта изнутри, и совершенно не удивился. Он приложил ухо к тяжелой деревянной двери и услышал невнятную возню.

— Иккаку, Юмичика, прекратите дурака валять! – крикнул он.

Возня не прекращалась, замок не отпирали.

— Откройте дверь, придурки, туалет же один на весь бар!

Никакого ответа. Кеораку стукнул по двери ногой.

— Если немедленно не откроете, я не поленюсь ее выломать. И Кенпачи на подмогу позову.

Из туалета послышалось хихиканье и что-то вроде «Ой, боюсь, боюсь».

— Если так неймется, идите уж в мою спальню!

Он знал, как их уговорить – дверь тут же открылась и появились немного помятые, но страшно довольные парни. Оба держали в руках куртки, Юмичика пытался одновременно пригладить волосы и заправить в брюки футболку. Шунсуй вытащил из кармана ключи и вручил их лысому.

— Громко не вопить, в постели не курить, в обуви на простыни не ложиться. Где душ, знаете.

Юмичика послал ему воздушный поцелуй, и счастливая парочка исчезла за дверью «Только для персонала», где по лестнице поднялась на второй этаж в обиталище хозяина. Кеораку порылся в кармане, достал пачку сигарет, закурил и окинул взглядом бар. Рангику закончила первый танец и под восторженные вопли байкеров собирала по сцене детали туалета. Шунсуй вздохнул, подошел к Шухею, отобрал у него подвязку и отдал ее девушке.

— Кеораку-сан… — тихо взмолился тот.

— На тебя реквизита не напасешься.

— Я ей новую подарю, — отчаянно прошептал парень.

— Себе подари и представляй, что это ее, — неумолимо отрезал хозяин. – Перестань уже мучиться, Шухей, не будет она с тобой. Знаешь ведь, кого она любит.

Кеораку мотнул головой в направлении дальнего столика, на диванчике за которым развалился молодой парень с короткими серебристыми волосами и довольно неприятной ухмылкой, облаченный в длинный черный плащ с капюшоном. Шухей бросил на него неприязненный взгляд и пробормотал:

— Не понимаю, что она в нем нашла…

— А тебе и не нужно понимать, просто смирись. Они еще со школы вместе и явно не собираются расставаться.

В этот момент к улыбающемуся как чеширский кот типу подошел Кенпачи, присел рядом с ним и они о чем-то тихо заговорили. Кеораку некоторое время постоял, прислушиваясь к разговору Ренджи и байкеров, но когда на диванчик присел и Иба, не выдержал и направился к ним.

— Ичимару, — обратился он к парню с легкой угрозой в голосе, — надеюсь, ты помнишь уговор. Здесь не барыжить, а то отправишься прямиком в офис к шерифу.

— Коне-ечно, Кеораку-сан, — пропел Ичимару, растянув тонкие губы в еще более широкой улыбке, — только разговоры, ничего больше.

Шунсуй нахмурился, но вернулся обратно к байкерам. Он прекрасно знал, что Ичимару Гин и Зараки Кенпачи обсуждают свои темные дела, связанные с продажей марихуаны, но, пока они не торгуют наркотой в его баре, повода выставить барыгу не было. Да и Рангику обидится. К тому же Кеораку и сам был не дурак немного нарушить закон при помощи тех же байкеров. И это – еще одна причина не вмешиваться в их разговоры. Сам он обсудит свои дела с Кенпачи попозже, когда придет подельник, который сегодня что-то задерживался. «Наверняка проспал, засранец», — с легкой усмешкой подумал Шунсуй.

Мысли его прервал громкий стук открытой с ноги двери. Хозяин бара повернулся лицом ко входу и широко улыбнулся, распахивая руки для приветственных объятий.

— Йоруичи, я уж и не чаял увидеть тебя в этом месяце! Думал, ты на континент подалась!

— Говорят, на континенте еще хуже, чем у нас: развалины, зомби повсюду бродят и ни одной знакомой рожи! – ответила высокая смуглая девушка с фиолетовыми волосами и кошачьими желтыми глазами, чмокнув Шунсуя в щеку. – К тому же у Сой Фонг байк барахлит, даже по Руконгаю далеко не уедешь.

Сой Фонг, невысокая, худощавая и очень серьезная брюнетка, по-мужски пожала Кеораку руку. Как бы ни был он радушен и любвеобилен, лезть к этой девушке с поцелуями поостерегся – Сой Фонг и так уже хмурилась, не иначе как из-за его объятий с боготворимой ею Йоруичи-сама, и демонстративно теребила пальцами одно из металлических колечек, украшавших две ее длинные тонкие косы. Шунсуй прекрасно помнил, как она на спор, изящно крутанув головой, разрезала этим колечком стакан из толстого стекла на две аккуратные половинки. Видимому же отсутствию какого-либо оружия у Йоруичи не стоило придавать большого значения, поскольку эта женщина была оружием сама по себе – одним ударом хрупкого на вид кулачка прошибала толстые деревянные столешницы и, крутясь в балетных пируэтах, на раз сшибала длинными ножками в тяжелых ботинках головы зомби. А под рукавами кожаной куртки прятала метательные ножи. 

Несмотря на благородное происхождение и принадлежность к одному из четырех великих кланов, основавших Сейретей, Шихоуин Йоруичи всегда отличалась редкостным своенравием и презрительным отношением к устоям, правилам и общественному мнению. Окончив школу, где она была одной из лучших учениц, девушка стала вести довольно сомнительный и явно не подобающий для столь молодой особы образ жизни, а через пару лет и вовсе сбежала из города, став вольной байкершей. С тех пор прошло около десяти лет, и за это время Йоруичи исколесила немало дорог и снесла головы бесчисленному количеству зомби. Время от времени она заезжала в Сейретей вместе со своей верной спутницей Сой Фонг и всегда останавливалась в баре давнего приятеля Шунсуя.

— Киске еще не приходил? – спросила Йоруичи, оглядывая бар.

— Нет, как видишь, — развел руками Кеораку. – Но обещался быть сегодня.

— Да уж куда б он делся, — усмехнулась девушка и направилась к столикам, за которыми сидели байкеры. – Привет, мальчики! Ренджи, ты еще живой?

— А с чего бы это мне не быть живым? – удивился красноволосый.

— Я слышала, что помощники Бьякуи долго не живут. Он что, еще не пытался тебя убить?

Ренджи в шоке разинул рот и выкатил глаза. Подошедший Шунсуй сочувственно похлопал парня по плечу и сказал:

— Не слушай ее, это она так шутит. Не было у шерифа ни одного помощника до тебя. И он еще ни разу не пытался убить никого из людей. Ну, разве что Ичимару, но я бы не стал считать его за человека.

— Интересное дело, Кеораку-сан, — раздался у него за спиной раздраженный женский голос. — Кем же вы, позвольте спросить, считаете Гина?

— Лис он, Рангику. Наглая лисья морда, — ответил тот.

Рангику фыркнула, одарила Ичимару томным взглядом, показала Шунсую язык и направилась за стойку бара.

— Вот чертовка! — восхищенно сказал ей вслед хозяин.

Сзади к нему опять кто-то подкрался и осторожно подергал за рукав розовой рубашки. Кеораку обернулся и увидел запыхавшегося и явно нервничающего Иккаку.

— В чем дело? Только не говори, что вы кровать сломали.

— Да не дошло еще до кровати! Кеораку-сан, где у вас полотенца?

— Так в душе ведь чистые висят.

— Эти не годятся! – простонал Мадараме. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу и, кажется, был на грани истерики.

— Как это? – теперь уже Шунсуй начал нервничать. – Вы что с ними сделали, засранцы?

— Да ничего мы с ними не делали! Просто они сиреневые, а Юмичика терпеть не может этот цвет! Он требует лазурные! Ну или хотя бы голубые на худой конец. Кеораку-сан, пожалуйста, скажите, что у вас есть голубые полотенца. Или подскажите, где их можно сейчас достать.

Кеораку снял шляпу и внимательно всмотрелся в перекошенное лицо Иккаку. Парень явно говорил правду. Однако Юмичика превосходил даже самые смелые слухи о его капризах.

— Хм, а мне казалось, что эти полотенца как раз голубого цвета… Может…

— Нет! – вот теперь у парня действительно начиналась истерика. – Не надо пытаться убедить его в этом, я уже пробовал – и вот, смотрите!

Иккаку наклонил голову к правому плечу и продемонстрировал на шее свежие багровые следы двух рядов зубов.

— Ох ты ж, мать моя женщина! – Кеораку даже отпрянул. – Нанао-тян! У нас есть голубые полотенца?

— В ванной… — начала было девушка, но ее перебили два голоса.

— Нет, там сиреневые!

Нанао подпрыгнула, но умудрилась сохранить серьезное выражение лица, поправила очки и спокойно сказала:

— Если позволите мне подняться с вами, Иккаку-сан, мы можем попробовать подобрать полотенца подходящего оттенка.

— Пожалуйста! – взмолился парень, прижимая руки к груди.

— Иди-иди, помоги влюбленным голубкам, — Шунсуй махнул рукой, позволяя девушке отлучиться.

За полотенечными разборками прошло незаметным появление еще одного посетителя – молодого мужчины с легкой небритостью и в идиотской панамке в зеленую и белую полоску, из-под которой выбивались пряди светлых волос. Урахара Киске, владелец самого большого и успешного в городе магазина, был еще одним частым гостем бара. Тихо подкравшись к Йоруичи сзади, он нежно обнял ее за талию.

— Киске, — промурлыкала девушка. – Ты опаздываешь.

— Ничего подобного, я успел как раз к твоему приходу, — ответил он и поцеловал ее в ухо.

Наблюдавшая за этой сценой Сой Фонг нахмурилась пуще прежнего и уселась за столик, громко скрежетнув стулом. Не успела она взять меню, как к ней подлетел высокий пухлый парень в фиолетовой рубашке и грохнул на стол поднос с пирожными.

— Это что? – прошипела Сой Фонг.

— Самые лучшие десерты для самой лучшей девушки! – выпалил парень.

Байкерша смерила его презрительным взглядом, взяла поднос, взвесила на руке и, почти не замахиваясь, запустила в лицо подносителю. Швырялась она метко – крем и фрукты живописно украсили широкое пухлогубое лицо, поднос громко покатился по полу, посыпались блюдечки и ложечки. В баре наступила гробовая тишина.

— Сой Фонг! – не очень громкий окрик Кеораку заставил даже непробиваемых байкеров испуганно пригнуть головы. – Я, кажется, уже просил тебя держать себя в руках, пока ты в моем баре. Немедленно извинись перед Омаэдой.

Девушка зашипела, как разъяренная кошка, но Шунсуй лишь сдвинул брови. Она бросила взгляд на Йоруичи, которая, несмотря на явную напряженность обстановки, весело улыбалась.

— Он дело говорит, Сой Фонг. Извинись перед поваром.

— Я хотела заказать мясо! А он опять притащил мне свои мерзкие пирожные!

— Омаэда хотел сделать тебе приятное.

— Да я ненавижу сладкое…

— Меня это не волнует, — холодно ответила Йоруичи. – Ты не права, поэтому извинись.

Сой Фонг пару секунд попыхтела, но все же повиновалась.

— Извини, Омаэда. Прошу прощения, Кеораку-сан, этого больше не повторится.

— Уже в который раз слышу это от тебя, — проворчал Шунсуй. – Поверю, но если это повторится, вход в бар для тебя будет закрыт навсегда. И не думай, что я забуду.

Омаэда кое-как стер крем с глаз и принялся подбирать посуду с пола. Сой Фонг, повинуясь жесткому взгляду Йоруичи, начала ему помогать. Парень попытался было сказать, что сам все сделает, но девушка прожгла его таким яростным взглядом, что он заткнулся и, покраснев так, что видно было даже сквозь размазанные по щекам десерты, продолжил свое занятие.

Кенпачи, наблюдавший скандал без особого интереса, хмыкнул и вернулся к разговору с Ичимару.

— В тридцать первом районе появилась новая банда. Отмороженные, законов не знают. Пытались прибрать фазенду под свою крышу, даже пару сараев подожгли. Но работники у тебя молодцы, не растерялись, сами им напинали, а потом и мы приехали, объяснили, кто тут хозяин.

— Яре-яре, и откуда же такие наивные до сих пор берутся? – протянул Гин. – И каковы итоги переговоров?

— Нету больше банды в тридцать первом районе, — сообщил Кенпачи и осклабился, продемонстрировав широкий ряд устрашающих зубов.

— Вот список заказов на следующую неделю, — Иба протянул Гину несколько листочков бумаги. – Дилера из сорок восьмого района сожрали, нужно искать замену. Я подходящих кандидатур пока не нашел, все приличные уже распределены по точкам. В тридцать третьем дилер воровать много начал, кажется, подсел крепко – больше сам употребляет, чем продает. Я думаю, и его скоро сожрут. Или сам скопытится. В любом случае, его тоже надо заменить.

— Ага-а, — пропел Ичимару, проглядывая список. – Наведаюсь на недельке, посмотрю… Есть у меня на примете один паренек, подойдет для сорок восьмого. А с тридцать третьим на месте решу, может, и вытянем еще дурачка. Надо будет с Урахарой поговорить, глядишь, и найдет какую-нибудь целебную отраву.

Урахара же, вдоволь наобнимавшись с Йоруичи, выпутался из ее ловких ручек и направился к Кеораку.

— Прости, милая, срочные дела… Я к тебе скоро вернусь.

Сой Фонг проводила его полным ненависти взглядом и уткнулась в тарелку с жареным мясом, только что принесенную Омаэдой. Йоруичи села за столик и погладила девушку по плечу.

— Сой Фонг, ты глупое дитя. Ревновать к нему бессмысленно, это ведь ничего не изменит.

Та покраснела и продолжила молча жевать.

Над сценой снова зажегся свет, заиграла музыка. Начинался второй танец, и байкеры оторвались от стаканов и уставились на бархатный занавес. Гин замахал руками на своих собеседников, призывая их к молчанию.

Кеораку и Урахара устроились в дальнем углу бара, где музыка не могла помешать их разговору.

— У меня все готово, — сообщил Киске.

— Проверял?

— Разумеется! Есть, конечно, небольшая недоделка, но она нам не помешает.

— Какая такая недоделка? – нахмурился Шунсуй.

— Мелочь, — отмахнулся панамочник. – Пульт стабильно открывает ворота только изнутри Сейретея, по другую сторону купола он не всегда срабатывает. Но ведь нам и не нужно выходить за пределы города. Откроем изнутри, заберем товар, выпустим людей – и все!

— А сигналка не сработает?

— Шунсуй, ну за кого ты меня принимаешь? Этот пульт – почти точная копия того, что таскает шериф. Главное, на него самого не напороться, а то он часто по ночам по городу ошивается.

— Так ведь патрули отменили после того, как купол поставили.

— А я не уверен, что он патрулирует. Просто гуляет.

— Странный все-таки этот Кучики, — Шунсуй задумчиво поскреб небритый подбородок. – Значит, можно уже договариваться с Кенпачи?

— Конечно. При условии, что товар готов.

— Киске, товар там всегда готов. Я же не единственный клиент, хотя и беру больше остальных. У них все ближайшие районы выпивку покупают. Нам только нужно этикетки подготовить, они сами этим не занимаются. Сам понимаешь, руконгайцам все равно, что на бутылке написано, была б побольше.

— Да и большинству твоих посетителей вообще-то тоже…

— Ну да, — хмыкнул Кеораку. – Так мы и не для них стараемся, а для шерифа. Судья Исида, кстати, очень оценил виски руконгайского разлива, сказал, что чувствуется выдержка в настоящей дубовой бочке. Видать, не зря они в самогонный аппарат жареные желуди подсыпают. Так что постарайся и сделай убедительные этикетки, а то он просил отложить пару бутылок для него лично.

— Не волнуйся, Шунсуй, — Урахара лукаво улыбнулся, — наши этикетки будут непогрешимы. Мне удалось договориться на фабрике, которая печатает настоящие, так что самим ничего делать не надо. Кенпачи нужно будет подъехать в условленное место и забрать пару ящиков. Я думаю, нам на полгода хватит.

— Киске, ты гений! – восхищенно выдохнул Кеораку и полез обниматься.

Киске неловко отпихивал его, но радостный и, разумеется, нетрезвый хозяин бара обладал весьма крепким телосложением и все-таки смог облапить друга. Задушить того в объятиях помешал робкий тихий голос:

— Кеораку-сан, извините, что мешаю, я закончил, простите, пожалуйста…

Шунсуй оторвался от изрядно помятого Урахары и уставился на невысокого молодого человека, застывшего перед столиком в низком поклоне.

— Ханатаро, ты, что ли? – спросил он, пытаясь заглянуть в завешенное отросшими черными волосами лицо.

— Да, Кеораку-сан, — кивнул парень, не поднимая головы.

— Да распрямись ты, е-мое. Сколько раз говорил, прекрати так кланяться, я себя из-за этого каким-то рабовладельцем чувствую!

Ханатаро повиновался. Из-под длинной челки на мужчин глянули огромные полные почтительного восхищения глаза. Он порылся в кармане и протянул небольшую связку ключей.

— Ага, значит, ты закончил уборку в гостинице. Молодец! Иди к Омаэде, он тебя покормит.

— Спасибо, Кеораку-сан, — Ханатаро просиял. – Я тогда еще и посуду…

— Не надо! – прервал его Шунсуй. – Посуду Омаэда сам помоет. А ты поешь и отдыхай. Рангику еще не закончила выступление.

Ханатаро покраснел как свекла и, коротко поклонившись, отправился на кухню, стараясь не смотреть на сцену. Кеораку поднялся и подошел к Кенпачи, переговоры которого с Ичимару уже закончились.

— Ваш клоповник готов, — сказал он, присаживаясь на стул рядом с ним.

Зараки кивнул в знак того, что понял, о чем речь, и снова приложился к стакану.

— Это не клоповник! – возмутился Иба Тецузаэмон. – Это нормальная гостиница. Была… Я не виноват, что никто не хотел в ней останавливаться.

Клоповником Кеораку называл гостиницу «Тупичок», принадлежавшую семье Ибы. Когда-то она приносила неплохой доход, но, как только бизнес перешел к Тецузаэмону, последнему в семье, дела стали идти хуже. Сам он действительно не был в этом виноват. Постоянные клиенты, приезжавшие в Сейретей по делам, умерли, разорились или безвылазно осели в Руконгае. А у новичков обычно просто не было денег. Они приходили в город в надежде хоть что-нибудь заработать, и ночевка в гостинице была для них непозволительной роскошью.

Когда бизнес окончательно заглох, Иба на последнюю заначку купил мотоцикл, запер двери «Тупичка» и присоединился к банде байкеров. Тогда он просто хотел начать новую жизнь и забыть обо всех своих трудностях, но оказалось, что быть байкером – довольно прибыльное дело, особенно если у тебя есть не только мускулы, но и мозги. Банда Зараки Кенпачи крышевала плантации Ичимару, где преданные владельцу работники выращивали сомнительные растения, охраняла склады с продукцией этих плантаций и присматривала за дилерами. Кроме того, под их покровительством находилась небольшая бутлегерская фабрика, на которой гнали самогон такого качества, что любой выдержанный виски казался по сравнению с ним некачественным керосином. Они же поставляли алкоголь в бар «У Шунсуя». Тецузаэмон быстро нашел свое место в этом обширном бизнесе, а гостиница теперь выполняла роль пристанища байкеров в Сейретее.

— Ладно-ладно, Иба, — улыбнулся Шунсуй. – Можешь в отместку называть мой бар притоном. Значит, по-прежнему никаких шансов возобновить гостиничный бизнес?

— Никаких, — вздохнул Иба.

— Ну, тогда уберу ключи обратно в сейф. Вы-то свои не потеряли?

Кенпачи хмыкнул и выразительно похлопал по внутреннему карману куртки. Кеораку налил себе виски.

— Ну и хороша ж бражка, — с довольной улыбкой сказал он, сделав глоток. – У нас с Урахарой все готово. Когда вы сможете привезти новую партию?

— Да хоть в понедельник, — ответил Зараки.

— Так и договоримся. В понедельник в половине первого мы откроем ворота.

— Бабло сразу.

— Я знаю. Только сначала надо забрать пару ящиков этикеток, Урахара скажет, где, — лениво сказал Шунсуй и, считая переговоры оконченными, откинулся на спинку стула.

Рангику как раз начинала свой третий танец, атмосфера в баре была на редкость расслабляющей, и, как всегда по пятницам, приятный вечер плавно переходил в не менее приятную ночь.